[reborn-yaoi]

Название: Чудовище.
Фандом: Katekyoshi Hitman Reborn
Автор: Лихослава (леди Лилит де Лайл Кристи)
Бета: Dusha
Герои: Савада Тцунаеши, Гокудера Хаято
Объём: 953 слова
Тип: пре-слеш.
Рейтинг: PG
Саммари: нравственные терзания мафиози

Внушительный письменный стол был погребён под грудой бумаг. Отчёты, сметы, сводки: всё это неровными стопками громоздилось по краям. Мраморный пресс-папье в форме свивающегося кольцами дракона, придавивший собой годовой баланс вкупе с простой оборотной ведомостью, пристроился на самом верху правой кипы бумаг, как апофеоз всего этого безобразия. Но, зато в центре стола одиноко лежал лист бумаги. Всего лишь один, но именно он вызывал у сидящего за столом молодого мужчины целую бурю эмоций. Куда уж там по жизни не сходящемуся балансу!
Савада Тцунаеши устало откинулся на спинку массивного кожаного кресла. В последние годы его всё чаще называли "Дон Вонгола", из-за чего у него создавалось впечатление, что обращаются к кому-то другому. Ему казалось, что он тонет — в этом помпезном кабинете, положенном ему как боссу сильнейшей в Альянсе Семьи, в бесконечных договорах и отчетах, но особенно в трясине безысходного отчаяния и апатии, охватывающих его при взгляде на проклятый лист бумаги.
Тцуна задыхался. Он расстегнул пиджак и ослабил норовивший придушить его галстук. Не помогло. Окно и так было широко распахнуто, но проникавший через него ветер норовил смахнуть со стола бумаги, а не подарить Саваде глоток свежего воздуха, так необходимого ему. Да и откуда прохладному ветерку здесь взяться жаркой и душной сицилийской ночью?
Этой ночью Савада ненавидел всё, что его окружало: эту пропитанную зноем страну, запах лимонов и олив, доносившийся из садов, и этот кабинет — тяжёлые шторы, дорогие обои, шкафы, набитые трудами по экономике, юриспруденции и семейными архивами, хрустальную люстру под потолком, собственное кресло и старинный массивный стол. Как же он ненавидел этот стол! Но особенно люто он ненавидел листок бумаги, не первый час, лежащий перед ним. А ещё — самого себя. Потому, что знал, что подпишет. Куда он денется? Возьмёт в руки проклятую ручку Parker с золотым пером — и поставит свою подпись, быстро и чётко, как привык. От этого на душе было мерзостно и муторно. Будет он терзаться, или нет — ничего, в сущности, не изменится. Ему хотелось смахнуть всё со стола, швырнуть несчастное пресс-папье в хрупкие стеклянные дверцы шкафа, разбить всё вдребезги, дать выход своему отчаянию. Но такое поведение слишком походило на Занзаса.
Высеченная из камня мифическая рептилия злобно посмеивалась над Тцуной. Или это ему только казалось? Чудовище, выдуманное людьми. А сам-то он, чем лучше? То же чудовище, сотворённое людьми, каким и он был прежде, или другими чудовищами в человеческом обличье?
Он слишком рано подошёл к краю, за которым можно увидеть смерть, слишком просто и легко сошёлся с ней на "ты". Смерть — леди гордая: она не терпит неуступчивых кавалеров и требует расплаты чужой кровью и жизнями. Заплатил? Можешь флиртовать с этой холодной красоткой дальше, но тебе никогда не удастся разжалобить её. Ты ещё жив, а другие мертвы. Справедлив ли такой обмен? Каждый решал это для себя, основываясь на своих жизненных принципах. "Сражаясь с чудовищами, берегись, как бы не стать одним из них". Неужели он забыл эту простую истину? Неужели уже поздно всё изменить?
Савада знал, что подпишет эту бумагу — и, тем самым, подпишет сам себе безоговорочный приговор — "Чудовище". Сжимая голову между ладонями и зарываясь пальцами в непослушные каштановые волосы, молодой босс Вонголы издал глухой стон и уже готов был биться лбом о крышку стола. "Чудовище" — шептали пересохшие губы. Терзания Тцуны прервал осторожный, почти робкий стук в дверь и несмелое вопрошание: "Вы ещё не спите, Джудайме?"
Хаято. Саваде сразу стало как-то спокойнее от осознания, что его личный Ураган рядом.
— Нет ещё. Заходи! — Ответ получился коротким, рубленым, но на большее он был не способен.
Гокудера зашел, аккуратно закрывая за собой отделанную красным деревом дверь, подошел ближе, но остановился точно на середине узорчатого ковра, прямо напротив стола, будто не решаясь подойти ближе. Он казался взволнованным и растерянным.
— Может, вам чем-нибудь помочь, Джудайме? Уже так поздно, возможно, я могу что-нибудь для вас сделать? — В его голосе — почти отчаяние. Подрывник был напуган таким поведением Босса — тот провёл в кабинете весь день, никого не впуская, и, кажется, был намерен и ночь провести за работой. Ему позволили войти, это уже достижение… но, видимо, Босс просто устал.
Тцуна долго не отвечал, он даже не смотрел в сторону Гокудеры, от чего у того создалось впечатление, что Джудайме уже забыл о его присутствии.
— Скажи, Хаято… — наконец, произнес Десятый Вонгола. — Я … Чудовище?
Вопрос показался ураганнику абсурдным, нелепым, и, от того ещё более страшным. Блондин замер, шокировано распахнув серо-зелёные глаза и хватая ртом воздух.
— Джудайме! — Вырвалось у него, — Да разве… Да как же! Кто вообще посмел такое подумать! Я его… прям счас! Динамитом!
Бессвязный поток речи Гокудеры прерывался смехом - хриплым, надтреснутым, почти безумным смехом Савады.
— Я сказал! Меня ты тоже? Динамитом? — произнес босс, всё ещё срываясь на смех.
Гокудера как подкошенный упал на колени, желая извиниться, но не мог подобрать правильных слов.
— Чудовище. — Повторял Савада, медленно, как будто пробуя слово на вкус. — Сейчас я подпишу приказ о "зачистке" в одном из районов. Тотальной зачистке… со всеми вытекающими последствиями. И по тротуарам потекут реки крови. По моему приказу. И я подпишу. Потому что так надо. Для Семьи. Но моё решение понесет за собой десятки трупов. Разве я не чудовище после этого? Ответь честно!
— Вы не чудовище! — искренне ответил Хаято, не отрывая преданного взгляда от лица своего Босса. — Это те ублюдки, режущие без зазрения совести "мирное население" и насилующие женщин — они чудовища. Они, а не вы, Джудайме! Чудовища, ещё и потому, что заставили вас страдать! Чудовища лишь те, кто наслаждаются чужой смертью и болью.
Гокудера тяжело дышал и размышлял, стоит ли добавить что-то ещё. А Тцуна… размашисто поставил подпись на многострадальной бумаге и, устало прикрыв лицо руками, тяжело вздохнул.
— А принеси-ка мне кофе, Хаято… — проговорил он, растирая ноющие виски. — Хотя нет, постой.
Остановившийся на полдороги к двери Ураган так и замер лицом к двери. А Савада тяжело поднялся из-за стола, неспешно подошел к своему хранителю и обнял того за плечи, утыкаясь носом в пропахшие крепким табаком пепельные пряди.
— Спасибо. Что бы я без тебя делал? Наверное, просто сошёл бы с ума.